Дети - социальные проявления порядка рождения
I
Прежде чем рассматривать психосоциальные способности людей с точки зрения, какое место они как дети занимали в ряду их братьев и сестер, следует подчеркнуть то обстоятельство, что вам предлагается взгляд на «истинного» второго ребенка.
«Истинный» ребенок – это ребенок, порядок рождения которого совпадает с порядком зачатия… Причем этот взгляд во многом определяется и антропософскими воззрениями Карла Кёнига – автора книги «Братья и сестры», да и я не отрицаю свою приверженность антропософии.
Антропософия рассматривает Земную жизнь человека как этап овладения Я организацией (Духом) осознаваемого опыта истинной Свободы.
Говоря о «Я организации», антропософия имеет в виду вечную, Божественную составляющую человеческой сущности, которая на пути своего развития и совершенствования ради обретения Свободы, может воплощаться в физическом теле не один раз, причем время и место воплощения выбирается ею относительно самостоятельно.
Именно в силу осознанности выбора момента воплощения, тем каким по счету он родился, определяется социальное поведение ребенка, его базовые установки. А что бы понять их необходимо рассмотреть истоки.
Эту точку зрения я хотел бы подчеркнуть как можно более четко. Истинное место в ряду братьев и сестер не является результатом случайности, но каждый из нас "ранг" своего рождения выбирает по плану судьбы, которая старается ввести нас по пути обретения личной свободы.
Первый ребенок, и это важно упомянуть, рассматривая социальное поведение 2го ребенка, является "защитником": "Защитником веры, традиции, и семьи". Первый ребенок является хранителем прошлого от напора новых идей и их осуществления.
Альфред Адлер, основоположник индивидуальной психологии, который также изучал вли¬яние, которое оказывает порядок рождения на развитие людей, пришел к этим заключениям.
Одна из его близких сотрудниц описала его выводы следующим образом: "Самый старший ребенок, по пониманию Адлера, обычно является зависимым, обычным ребенком, который придерживается заповедей и сам обладает авторитетом. Своей защищающей, иногда по отношению к своим младшим братьям и сестрам немного властной манерой он помогает родителям. Но это не всегда только так. Может случиться, что старший ребенок настолько близко принимает к сердцу «свержение с престола», как называет это Адлер, вызванное рождением второго ребенка, что он настолько падает духом, что теряет всю веру в себя и больше не хочет принимать на себя никакой ответственности. Но если родители бережно и с любовью помо¬гают своему первенцу понять, что означает появление рожденного после него, так, что он может почувствовать, что он тоже должен внести свой вклад в благополучное разрешение ситуации, то, вероятно, он не потеряет мужества, а добросовестно будет выполнять задачи, вызванные его первородством"*
(Филлис Боттоме: "Альфред Адлер, апостол свободы" (Лон¬дон, 1939).
А. Адлер одним из первых исследовал причины возникновения определенных психологи¬ческих и невротических черт в характере чело¬века. Индивидуальная психология А.Адлера развивает и особые представления об образе 2-ого ребенка: "2-ой ребенок является мя¬тежником. Он не охотно прислушивается к голосу авторитета; он будет с удовольствием подстрекать младших братьев и сестер против старшего и против родителей, вместо того, чтобы попытаться влиять на них в смысле принятия существующего. Второй ребенок часто не считается с обычаем и приличием. В нем сидит первооткрыватель, пионер, который часто хочет про¬рваться в неизвестное. Рожденный вторым, так можно было бы сказать, с рождения является современным человеком. При этом ему вообще не нужно быть более одаренным, чем все другие дети, но дарам, которые у него есть, он найдет целенаправленное и практическое применение, чтобы потом попытаться переиграть старшего. С другой стороны и образцовый старший ребенок может через блистательные свойства, которые он развивает, и предпочтительное положение, которое он занимает как первенец, задать такой значительный темп, что его последователь, просто из-за неуверенности, что сможет справиться с таким большим превосходством, отказывается от соревнования. Тогда он будет развиваться в особенно непослушного и трудного ребенка — или может просто не совладать с собой".
Для Адлера и его современных последователей жизнь обозначает беспощадную борьбу за отбор самого прилежного; это никогда не конча¬ющаяся борьба, война, которая начинается уже в раннем детском возрасте, в кругу семьи, особенно между первым и вторым ребенком с небольшой разницей в возрасте. 2-ой ребенок чаще всего наступает на пятки старшему, так что оба занимаются гонкой не на жизнь, а на смерть.
Но внимательные и непредвзятые наблюдения показывают, что истинные социальные предрасположенности 1-ых и 2-ых детей разные по существу. 2-ой ребенок только изредка будет стремиться одолеть старшего брата или сестру в жизненном состязании. По при¬роде своей он ни завоеватель, ни защитник. Он "2-ой" ребенок и из этой позиции как правило и выполняет совсем другую задачу в сети челове¬ческих взаимосвязей.
На каждого ребенка, в соответствии с его положением в родовом ряду и полом, возлагается особая задача. Нарушения наступают только тогда, когда первому ребенку выпадают на долю задачи второго, или если 2-ой ребенок из-за смерти своего старшего брата вынужден занять его место. В этом могут часто крыться причины психологического или невротического поведения в общении с окружающим миром. Если 1-й ребенок останется на своем 1-ом, а 2-ой — на 2-ом месте, то все пойдет своим правильным ходом. И мы познакомимся с задачами 2-ого ребенка, чтобы понять его поведение в жизни.
Его прообраз описан уже в истории творения - Библии. В 4-ой главе Бытия описываются братья Каин и Авель. Каин был старшим, Авель младшим. Оба принесли Господу свою жертву. Жертва Авеля была принята, а Каина — отвержена. "И восстал Каин против брата своего и убил его, когда они были в поле". В этот решающий для всей современной человеческой истории момент были определены и раскрыты задачи пер¬вого и второго ребенка. Каждый первенец несет часть наследия Каина в себе. Каждый, рожденный вторым, наоборот, разделяет судьбу Авеля, а именно: он является богоугодным, но в структу¬ре Земли он не совсем правильно определил свое место.
II
Библия описывает первую пару братьев всего человечества очень наглядным образом. Каин был крестьянином, а Авель — пастухом. Каин должен обрабатывать землю, чтобы работой своих рук освободить ее от греха.
Авель, овчар, человек другого рода, он — друг и пастырь своего стада. Он живет с животными и разделяет их беззаботную жизнь. Мы можем легко представить его: сидя на бревне, вырезает флейту, затем посылает мелодию радости и благоговения в тихую красоту мира. Его сердце и ум наполнены чудесами этой Земли. Он любит деревья, и его взгляд следует за плывущими облаками.
Каин, который шагает за плугом, прокладывает борозды на земле. Его спина сгорблена, и его плечи согнуты под тяжестью его судьбы, которую он несет. Ему надлежит приковать себя к земле - узнать ее тяжесть и ощутить нужду этого материального мира. Он должен пахать, возделывать пашню, копать и сажать. Он добывает руду, он должен ее ковать и бить молотом, чтобы придать веществам Земли новую форму и переработать их в повседневный хлеб и сделать их пригодными к употреблению.
Авель, напротив, мечтатель. Он прислушивается к голосу своих настроений и чувств. Он следует за полетом своих мыслей и желает вернуться обратно на родину, из которой он однажды пришел. Его сущность не связана с землей, с ее нуждами и ее роком. Его стремление ведет его наружу и вверх в более высокие и более чистые поля бытия.
Каин трудится для преобразования Земли. Задача Авеля преодолеть Землю. Каин полностью отдан необходимостям настоящего. Авель, думающий о прошлом, готовит будущее.
Авель редко явля¬ется борцом. Чаще всего он является искателем, мечтателем, поэтом, святым. Мирские дела его чаще всего не интересуют. Он живет с удовольcтвием, и не слишком напрягаясь. Существование — это не только работа, которую исполняют в поте лица своего; это также веселый нрав и радость, осчастливливающие открытия и благостное удивление. Авель воспринимает вещи на¬много легче, чем Каин. В своем сердце он любит мир, так как он для него не представляет угрозу, как для Каина. У Авеля есть врожденное чувство юмора, и нужно, чтобы накопилось много разочарований, прежде чем возникнет в нем чувство горечи. Каин, напротив, легко становится беспокойным и сомневающимся. Он живет под влиянием долга; для него существование является постоянным обязательством, которое он посто¬янно стремится исполнять. Каин в каждом из нас не ищет досуга и удовольствия; он против свободного дня и беспечных прогулок по холмам и полям.
Насколько учитель, который приходится перворожденным сыном в своей семье, может сделать жизнь своих рожденных вторыми учеников пыткой, мучением! Просто потому, что он предпола¬гает у них чувство долга, которого там и быть не может. Он предполагает серьезную склонность там, где вначале присутствуют только игра и радость жизни. Постоянно случаются ситуации, которые только потому ведут к враждебности между людьми, что Каин и Авель ссорятся друг с другом. И постоянно есть Каин, который убивает Авеля, и всегда последствия его деяния будут для него роковыми. Авель страдает; однако Каин должен переносить муки этого страдания. Авель получает удары, но это меньшее зло - терпеть их, чем их наносить. Каин бьет себя самого, когда он наносит раны Авелю; и все-таки он не может не делать этого.
Ссоры и склоки, которые возникают между людьми, могли бы быть увидены в другом свете, если бы участники знали об этих взаимосвязях.
Типичный пример этой вечной ссоры является разрыв, который произошел между Зигмундом Фрейдом и Альфредом Адлером. Почти 10 лет они тесно сотрудничали. Потом, однако, Фрейд (первенец), исходя из своей тиранической натуры, больше не мог переносить необремененную сущность Адлера. Каин и здесь убил Авеля, и тот покорно принял такую судьбу. Но в конце наиболее пострадавшим от этого оказался Фрейд, так как он не смог скопившуюся горечь преобра¬зовать в прощение.
В середине 50х одна простая книга Ричард Чёча "Над мостом" (Лондон, 1955), произведя на многих людей глубокое и непреходящее впечатление, стала бестелером. Хотя она всего лишь рассказывает о простом, без претензий, детстве автора, которое он прожил в первом десятилетии прошлого столетия В предместье Лондона.
Успех этого произведения можно объяснить достаточно просто - это современная трактовка старой истории Адама с Евой и Каина с Авелем. Причем рассказанная самим Авелем, так как Ричард Чёч, который рассказывает нам о переживаниях своего детства, является вторым ребенком. Редко узнаешь так много о вечной драме, которая разыгрывается как наследие наших пра¬родителей внутри нашей души. Редко были пред¬ставлены более отчетливые образы Каина и Авеля. Чтобы дать представление об этой книге, ее надо было бы процитировать от 1-ой до последней страницы, что, конечно же, не возможно! Но если вам важна затронутая тема - постарайтесь прочитать эту книгу.
Действие книги начинается в 1-ый день двадцатого столетия с "2-мя маленькими мальчиками, которые в половине третьего пополудни с чрезвычайной осторожностью и пугливостью пересекают мост. Их озабоченность вполне понятна, так как старший, мальчик 11 лет, с большим носом, карими глазами и жел¬товатой кожей, из-за которой он выглядел немного по-испански — нес в своих руках аквариум. По¬этому в этот момент он почти забыл своего сопровождающего, младшего брата, который следовал за ним обычно как тень и за которого он чувствовал себя вполне ответственным".
Этому младшему брату только что исполни¬лось 7 лет, и все последующие события мы видим его глазами. Он был другим, чем Джек, старший. Джек был так устроен, "что он все обдумывал заранее, и ему нравилось, когда все в порядке. Поэтому он и сейчас так точно следил за каждым своим шагом, идя с опущенной головой и напряженным вниманием". Младший брат был скромным, застенчивым, нежным и замкнутым; только если не было вокруг чужих людей, он охотно болтал.
Этот маленький брат страдал от редкого заболевания, которое время от времени настигало его. Приступы приходили всегда в субботу вечером; и первая глава книги заканчивается наступлением такой атаки. Он описывает ее как хорошо известную боль, которая "охватывала меня время от времени, схватывала меня на спине как клещами, потом вращала ими, пока мой живот не становился одним извивающимся, полным муки комком боли".
Описанные здесь приступы упоминаются потому, что они являются для второго ребенка типичным симптомом. Они могут наступать в разнообразной форме, в самых различных местах тела и под всевозможными масками. Это может быть приступ астмы, обморок, внезапный понос или все снова возвращающиеся воспаления горла. Речь идет о типичной форме реакции 2-ого ребенка не чувствующего себя защищенным, на сверхсильное давление на него окружающего мира. Это по сути психосоматическон проявление реакции на слишком сильное воздействие извне, как Авель был повержен Каином.
В некоторой мере каждый раз повторяется убийство Авеля, когда наступают эти периодические боли и приступы у рожденных вторыми детей.
Единственно настоящая и действенная помощь приходит только от внимания и нежных рук матери. "Дрожа еще от силы этого приступа, потрясенный старым, знакомым врагом в моем истерзанном теле, я цеплялся за свою мать и не хотел ее отпус¬кать. Но Джек появлялся за ней, с серьезным и участливым выражением лица; он отсылался нагреть утюг и принести флакон с одеколоном … В ожидании этих средств помощи мать сидела у моей кровати, говорила со мной и одновременно пыталась выколдовать боль через легкое массирование". Теперь он достиг этого: мать только для него и только для него одного, и Джек - ее слуга и помогает утешить его. "Любимый, знакомый враг" в животе сделал это, ему это удалось.
Позднее, этим же вечером, когда брат приходит в спальню и ложится в постель, он описыва¬ет его следующим образом: "Ему могло бы быть скорее 100 лет, а не одиннадцать, таким серьезным и ответственным он мне показался; планирующий заранее, ничего не забывающий и не упускающий.
Я слушался его как услужливый адъютант, но гордился им и обожествлял его. Одновременно я был как бы непричастным и стыдился немного, что я мог удивляться, как он отдавался самым различным вещам: аквариуму, строительству локомотива, конструированию парусника. Я считал его почти волшебником, но ни в коем случае не хотел того же самого, что и он. Я был недостаточно терпеливым, чтобы использовать свои руки так, как он это делал своими".
Лучшего описания 1-го и 2-го ребенка трудно себе представить. "Я считал его волшебником!"— это подходит Каину и многим миллионам первых детей, которые следовали за ним. 2-ой ребенок, однако "не хотел делать то же самое, что и он", так как он занят совсем другими вещами в жизни.
Учение давалось этому ребенку тяжело, а меч¬тание - легко. Он больше жил в фантазиях, кото¬рые, казалось, часто захватывали его. "Моя небрежность в мышлении начала становиться заметной. Она уже бросилась в глаза в школе и дома... Чего мне не хватало в силах разума, я замещал через мою нервозную восприимчивость. Я ощущал все как через кожу — как это делают кошки... Еще хуже была моя лень обращаться с цифрами. Я уже опаздывал в постижении букв и слов, еще сильнее я отставал в понимании цифр и их взаимных связей..."
Этот ребенок, как и большинство истинно 2х детей, жил в мире ощущений и чувств; в сказочном лесу, полном чудес и красоты.
Этот ребенок— подлинное изображение Авеля, в безлюбовно-удушливом окружении дома отдыха, в который его засунули для исцеления его желудочных болей, узнал, что "пространство и время являются иллюзиями, которые стоят в противоречии друг с другом и в лучшем случае представляют соглашение, но не закономерность... Одним зимним утром я стоял как преображенный в присутствии этого прекрасного сопровож¬дающего, имя которому Иисус, который через чте¬ние Библии стал реальностью. К нему я повер¬нулся, полный старания, чтобы доверить ему мои опыты и разделить с ним богатство, которое они для меня обозначали". После того как ребенок это познал, он обрел способность подниматься над землей одним лишь усилием воли и "парить на высоте примерно 20 сантиметров над уровнем пола".
Эта способность сохранилась у него во время его детства и молодости. Он получил власть преодолевать "притяжение" Земли. Он мог преодо¬левать силу тяжести и жить в сознании некото¬рых сверхъестественных сил, которые сопровождали его. Он вполне осознавал одолженные ему дары. "Я почти стыдился их, как будто это было что-то, что я украл; это было как раньше, когда я начал писать стихи и при этом замечал, что мне на ум приходили строки, которые я не придумывал осознанно. Да и их я мог записывать только со стыдом. Но в обоих случаях переживания такого подъема, — как при сочинении стихов, так и при парении — я был чрезвычайно счастлив этому моему святотатству! В принципе я был убежден, что поручение к этому мне было дано более высокой рукой, как старой заповедью. Может быть, той же самой рукой, которая в таком изобилии посылает струиться сверху осеннее золото на кроны вязов".
Эта "старая заповедь" дает каждому второрожденному ребенку особенные силы духа, которые являются его судьбоносной наследственной долей. Он стоит ближе всех остальных рожден¬ных на Земле к Духовным мирам.
Это его преимущественное право, которое мо¬жет стать для него опасностью: такой ребенок может стать через это возвышенным, однако и развращенным. Если это произойдет, он станет светилом или обманщиком. Быть вторым ребен¬ком значит: идти по канату, который натянут между небом и землей. Сохранять равновесие между верхом и низом является существенным качеством второрожденного.
IV
Было бы чрезвычайно интересно посвятить всю заметку описанию разных форм этой вечной пары братьев. В истории человечества ее представители проявляют себя постоянно и образуют одно из самых распространенных и самых известных явлений человеческих сообществ. Но лучше перейдем к рассмотрению разнополых пар.
Образ 2-ого сына несколько меняется, если первенец — девочка. Тогда усиливаются всегда проявляющиеся женские черты в характере Авеля, и может случиться, что из него получится довольно слабый и небрежный человек. Если, с другой стороны, разница в возрасте между ним и его сестрой не слишком большая, вполне может быть так, что в нем проявятся признаки перворожденного сына, и он переймет у сестры необходимость быть старшей. Обычно это не на пользу ни тому, ни другому. Сестра может стать несамостоятельной женщиной со слабо выраженной личностью; развитие мальчика также в большинстве случаев страдает, так как он должен одновременно представлять как 1-го, так и 2-го ребенка. Что-то подобное может случиться, когда перворожденный брат умирает, и 2-ой, его приемник, должен вступать в права перворожденного. Некий род ненастоящего сияния будет окружать его, и затруднять раскрытие его настоящей сущности. Такие люди ведут себя так, как будто они Каин, но в действительности они Авель, и вся их жизнь протекает в длительном напряжении и истощающей внутренней борьбе между его настоящим и его приемным "я".
А как же обстоят дела с женской противоположностью? Можем ли мы найти художественный прообраз истинной второрожденной девочки?
Второрожденные девочки в глубине существа все "артемиды". Так как Артемида была прежде всего "сестрой". Ее учителем и господином был брат Аполлон, которому она, не служа ему - была спутницей. Поэтому сходство с мифической Артемидой можно найти наиболее отчетливо там, где сестры имеют старшего брата. Если же первенец сестра, то 2-ые сестры часто развиваются в холодных малочувственных женщин. Тогда из них получаются "учительницы" по жизни и старые девы, если с ранней юности им не помогут преодолеть имеющуюся чопорность.
Она почти всегда является образцом совершенной сестры. Нечто живет в ней и в ее поведении по отношению к другим, что в чистой форме представляет образ сестринского бытия. Она — не жена и не мать: для всех она является сестринской спутницей — мужчины ли это или женщины. Она — настоящий друг и товарищ по своей сути.
Чаще она остается на заднем плане. Как правило у нее нет никакой потребности выделиться. Это не все¬гда происходит от скромности или робости в поведении. Даже второрожденная сестра может быть сильной личностью: только она более охотно останется за кулисами, чем покажется публике. Из этой скромности и сдержанной замкнутости может развиться настоящая тирания. Ее манера оставлять работу, лежать, станет недвусмысленным выражением ее отказа. Ее "бессильное сопротивление" является тогда еще более сильно действующим средством настоять на своем, чем, если бы это было открытое и активное сопротивление.
В любой общности, в тесном или широком кругу семьи, среди коллег по работе, в религиозной общине и в общественной жизни, второрожденные девочки и женщины имеют свои важные задачи. Энергичные и полные понимания, уступчивые и тиранические — их можно узнать в любого рода поведение. Но всегда, где бы то ли было, они олицетворяют вечный прообраз сестры: женщины, которая является спутницей мужчине, однако, не женой и не матерью.
Но все это только предрасположенности, которые мо¬гут и не реализоваться. Во многих вторых по возрасту сестрах присутствует мистическое, иногда прямо-таки ангельское, усердие на службе у другой. Тогда они становятся приносящими себя в жертву медсестрами, учительницами, врачами и попечительницами, которые хотя и не играют первую роль, но их достижения и их исполнительность в делах являются для социума незаменимыми.
Авель несет в себе непосредственную связь с духовными мирами. В Артемиде эта предрасположенность приводит к глубокой связи с чудесами и красотой всего сущего. Авель представитель духа в человеке; Артемида благовестница человеческой души. Ни Авель, ни Артемида, по большому счету, не рождены для повседневной жизни. Они намного больше принадлежат временам праздника, чрезвычайных происшествий и значительным событиям бытия. "Серая повседневность" чужда им. Они охотно устремляются туда, где нужна их помощь и признаются их достижения. Однако они сохраняют первоначальную связь с царством, откуда они пришли. В действительности только перворожденные дети из этой пары являются законными жителями Земли. Вторые сестры и братья здесь только в гостях. Для них Земля нечто иное, как временное место жительства.
V
В последние 60 лет, — с конца второй мировой войны, — наступил период распада семьи - самого важного звена нашей социальной структуры, и особенно это заметно в западном мире. Семья, как форма социальных взаимоотношений, разрушается и размывается изнутри и снаружи. Эта единственная оболочка нашего детства и хранитель моральных устоев приходит в состояние все большего упадка и в нашей стране.
Является ли это неизбежным процессом? Идет ли речь лишь об устаревшей форме, которая идет навстречу распаду? Или это только временная перестройка, которая похожа на гусеницу, когда она в коконе в преображенном образе развивается в бабочку?
Многие социальные учреждения и институты, которые до сих пор функционировали исправно, сегодня уже этого не могут.
Действие друг в друге родителей и детей, взаимоотношения братьев и сестер, доверительное отношение между владельцем и работниками, между шефом и его подчиненными в широком смысле закончилось. Колесный передаточный механизм системной игры внутри человеческого социума движется все с большим трудом, и создается ощущение что он уже почти остановился. Вокруг нас появляется все больше оплачиваемых и добро¬вольных помощников, которые делают все возможное, чтобы хоть как-то поддерживать его на ходу; хотя на самом деле из-за этого становит¬ся еще хуже.
Социальные работники, профессионально подготовленные попечители и волонтеры, молодежные лидеры, консультанты по браку и профессии, ведомственные и районные врачи, и многие другие — целая армия готовых к действию помощников, которые работают под знаменем помогающей любви — пытаются содержать в порядке колесный передаточный механизм средствами, которые есть у них в распоряжении. Но в моменты спокойного обдумывания каждый из них часто спрашивает себя: как долго это еще продлится?
Что долгое время было возможным как будто само по себе, все больше становится делом осознанного благоразумия и сострадательного понимания. Миллионам людей необходимо заново научиться понимать, что значит быть отцом или матерью, создавать семью, заботиться о детях и по хорошему общаться со своими соседями.
Понять значение места в ряду братьев и сестер, значит осознать те вещи, которые раньше действовали только на уровне инстинктов. Здесь речь не идет о психологическом или психоаналитическом узкоспециальном исследовании. Это проблема не только для представителей социальных наук и статистики, хотя именно в этой области могло бы быть собрано намного больше материала. Понимание этого феномена должно быть важным для каждого, кто занимается действительной наукой о человеке.
Образ и построение человечества как целого должны изучаться в своей закономерности, только тогда может быть достигнуто понимание значения последовательности рождения братьев и сестер внутри семьи. Быть единственным или первым, вторым или третьим ребенком — приносит с собой задачи, которые сопровождают нас, людей, с начала до конца нашей жизни.
Вообще неправильно было бы утверждать, что мы все с рождения равны. Это неправильно потому, что каждый из нас стоит на своем месте в ряду порядка рождения. Должны ли мы самим фактом рождения принять на себя судьбу Каина или Авеля, Януса или Артемиды, означает в каждой отдельной личности большую разницу ее социальных проявлений. Будущее уже сегодня требует от нас все большего и большего понимания этих различий, ради самого существования достойного человека будущего.
По материалам книги К.кёнига " Братья и сестры"